Разгадка

В комментариях к предыдущему посту практически все попали в десяточку. Действительно, причиной агрессивного, жестокого поведения отчима клиентки было обусловлено детской психотравмирующей ситуацией. Довольно, увы, жесткой.



Сначала, в его 11 лет, умирает мать парня. Отец, лечивший горе традиционным, увы, способом, спустя год в состоянии алкогольного опьянения разбивается на машине. А дальше – бинго! Родственники решают отдать парня в детский дом. Вот прямо по горячим следам. Не отходя, так сказать, от кассы. Родственники, надо сказать, небедные, и двенадцатилетний паренек их бы не объел. Однако факт остается фактом.

На этом можно было бы и закончить историю, но… в возрасте восемнадцати лет, когда парень выпустился из детского дома и получил то-ли комнату в коммуналке, то ли однушку-хрущевку, не суть, родня неожиданно про него вспомнила. Проснулись, так сказать, родственные чувства. Пробуждение, заметьте, произошло крайне вовремя. Предстали они пред светлы очи вчерашнего сироты с вопросом, подкупающим своей, как бы сказать, незамутненностью: предложили отдать жилплощадь молодожену-кузену, а самому пожить в доме тети. Родные же люди, да и не скучно будет, еда домашняя и прочие семейные плюшки.

Не надо говорить, куда отправил их отчим клиентки, прервав после этого все отношения с семьей. Прервать-то прервал. Но, как писал Берт Хеллингрер, известный как создатель терапевтического метода «Семейные расстановки», человек «застревает» в том своих эмоциональных реакциях том возрасте, где он лишился любви. Что и произошло в случае с отчимом клиентки. Опыт проявления любви до 12 лет у него был. И он совершенно от души им делился. А после 12, то есть после практически одновременной смерти родителей, непережитого горя, предательства со стороны семьи, с любовью стало, прямо скажем, туго. Как така любовь в детском доме? С его дедовщиной, жизнью «по понятиям» и прочими, далекими от любви, проявлениями.

В годы университетской практики мне приходилось работать с детдомовскими ребятишками. Там действительно все очень плачевно. Помимо прочего, травма проявляется на телесном уровне. Они зажатые, колючие. Помню уже здесь, в Таиланде, в рамках благотворительной программы, я посещала приют, в котором, в том числе содержатся подростки, пережившие сексуальное насилие. В Таиланде за педофилию очень большие сроки, а вот в соседней Камбодже – мило дело подснять девочку лет 10-12. Или мальчика. Понятно, что от нашего водителя – довольно могучего китайца, дети шарахались. Но даже на прикосновения субтильного размера женщины, то есть меня, реагировали напряжением. То есть вроде как им интересен непохожий человек, подходят, улыбаются, пытаются потрогать. Но на ответные прикосновения выдают сильное мышечное напряжение…

Вернемся к отчиму. У которого, увы и ах, не было опыта проявления любви в подростковом возрасте. Неоткуда было ему взяться. Зато в изобилии был опыт жестокости, отвоевывания места под солнцем, агрессии. Коим он щедро и делился. Как говорил муж одной из клиенток – горячий кавказский парень: «Слушай, что тебе надо? Девушку своей национальности я бы прибил! А ты недовольна». То есть, у человека (мужа клиентки) годами вырисовывалась картинка: провинившуюся жену надо бить. Так делал его папа, дедушка, дяди и братья. Он умеет любить так. И то, что он превзошел себя и перестал махать руками, реально клево. Это реальный прорыв. Большего не будет. Не будет он сюсюкаться и мыть полы. Он и так проделал колоссальную работу. Позже, я все же донесла этот момент до клиентки, она перестала бороться с ветряными мельницами и ладить горбатого к стене. А позже и вовсе вполне себе безболезненно развелась.

Но это уже совсем другая история (с)