Когда мама вышла замуж, бабушка особо не обрадовалась. Офицер-фронтовик не самый послушный зять. Да еще на десять лет старше дочери. Да еще и поляк. Почему бабушка не любила поляков, так и не понятно. Скорее, взыграла общая русская ксенофобия.
Потом родилась я. Мама через три месяца вышла на работу. Сначала искали няню, но тогда с этим было непросто. Бабушка рассказывала, что ее подруга закатила скандал, мол, не будет сидеть с нехристем. Но отцу еще до кучи только этого скандала по партийной линии и не хватало. Попы тогда стучали вовсю сами. Потому выгнали няню. Уговорили бабушку уволиться и сидеть со мной. Отец ей честно потерянную зарплату платил.
И тут отца послали на Крайний север, аж за Никель. Но с повышением. Семья должна была проходить медкомиссию и я не прошла. Тогда было просто, какие, к черту, семейные ценности, сказано ехать, значит ехать! Партия велела, значит надо! Кстати, родителям спокойно предложили: если что, ребенка на время можно отдать в детдом, подумаешь, что, государство обидит, что ли?
У родителей возникли такие варианты: папе ехать, маме оставаться. Перспектива поменять мужа на жизнь с мамой (ведь ведомственную комнату заберут), у мамы энтузиазма не вызвало. Или ехать обоим, а меня какой-то бабушке пристроить на полное проживание. Московская бабушка потребовала платить и ей, и няне, тверская уже и так меня растила и няню не требовала.
Позже я узнала, что в то время я получила какую-то страшную пневмонию, бабушка в больницу меня не отдала. А все, кто в больницу попали, умерли. И потом все детство я каждый зимний вечер в качестве лекарства получала горячее молоко с гусиным салом и шоколадную конфету для заедания этого деликатеса (и, видимо, в качестве материальной компенсации за моральные издержки). До сих пор не то что бы поесть, но даже купить шоколадные конфеты в голову не приходит.
Бабушка готова была за меня всех порвать, но при этом собственно я ее интересовала мало. Я была чисто одета, накормлена и, собственно, это все. Росла сама по себе. Благо тогда на улице дети гуляли самостоятельно, уже лет с трех были предоставлены сами себе. Детские компании были разновозрастные, вечно кто-то из старших девочек с нами возился, мальчишки устраивали разные авантюры. Быт вокруг был простой. Первые карманные деньги у нас появились, когда мы собирали мелочь вокруг валяющихся на земле «кормильцев», не сумевших в день получки дойти до дома. Помню, мы бродим вокруг очередного тела, тщательно выискивая монетки, тут тетка с коромыслом орет от колонки водозабора: вы чего засранцы, по карманам тырите? Мы такие (нам лет по четыре-пять) - нет, только на земле монетки! Она на всю улицу: Верка, мальцы грят, твой е**рь все пропил, только мелочь осталась! Так вот и жили. Речка, купание до посинения, игры и драки. Кстати, потом долго отучала себя не включать агрессию, так сказать, превентивно. Но драться не боялась и умела.
Потом, уже в юности, это помогло. Одному покусившемуся пришлось потом швы на губу накладывать. А про детородные органы вообще не знаю, туфли были с деревянной тяжеленной танкеткой, врезала несколько раз, что осталось, то осталось.
Родители приезжали в отпуск. Видела я маму раз в год, отца чаще, он таки решил получить нормальное образование переводчика и доучивался на заочном, потому с сессий тоже старался заехать. Это нам потом дорого обошлось. Истина, что ребенок не груз, его в камеру хранения не сдашь, и любовь у ребенка от того, что кто-то ему приходится мамой или папой, сама не появляется, моим родителям досталась оччень дорого.
Допишу потом.